Чеченские шейхи

Чеченцы

Чеченский

Мусульмане (сунниты)

Демильханова  Билкис Асламбековна, заведующий отделом художественного творчества  ГБУ «Центр народного творчества»  МК ЧР

Чеченские шейхи.   

Ислам, будучи религией, ниспосланной самим Всевышним, вобрал в себя все лучшее, что есть в традициях всех народов, он объял все полезное для человеческой души и тела и потому может рассматриваться как высшее проявление культуры.

Жившие в Чечне святые  (авлия) очень много сделали по распространению и укреплению ислама. Они наставляли людей правильно и исчерпывающе выполнять все Божьи заповеди и предписания сунны Пророка (да благословит его Аллах и приветствует), прививали любовь к исламу и учили постигать всю его глубину.  То, что авлия действительно жили среди людей, подтверждается следующими словами из Корана: «…Воистину нет страха над близкими к Богу людьми (авлия), и они не будут  в смятении. Они из числа истинно уверовавших и богобоязненных» («Юнус», 62).

Жизнь  чеченских устазов сама по себе служила примером для других людей. Они жили, не прельщаясь мирскими соблазнами, и каждый свой шаг сопоставляя с Божьими заповедями… Именно поэтому у них появились последователи-мюриды, дававшие им клятву верности и избиравшие устазов своими стражами нравственности.

Каждый из устазов совершал обряд, называемый чеченцами халбат, состоявший в том, что посвящаемый опускался в подвал или  глубокую землянку, где непрерывно совершал богослужение, читал Коран и другие религиозные книги при свете тусклой лампы, обходясь минимальным  количеством еды и воды, необходимым лишь для поддержания жизни. Так подавляли желания тела и изгоняли из мыслей сатану.  В жизни они не стремились к излишнему достатку и излишним материальным благам, никогда не говорили лишнего слова, не бросали нескромного взгляда, берегли свой слух и зрение от скверны – испытание души продолжалось у них непрерывно.

Уделяя внимание духовной пище, они зачастую слишком мало внимания обращали на пищу для тела. Так, по преданию, Докка-шейх из Девкар-аула  вследствие постоянного недоедания настольно ослаб, что не мог самостоятельно держать голову и поэтому носил на шее специальный корсаж.

Один из устазов, прежде чем затянуть на талии пояс, подкладывал под одежду к животу маленькую подушку.

Это были люди, начисто лишенные гордыни и заносчивости. Так, Докке-шейху некий человек прислал письмо, в котором оскорбительно называл его «зайцем и курицей». Докка-шейх на это письмо ответил следующим образом: «Заяц и курица дают человеку мясо, а, кроме того, курица приносит еще и яйца. Они оба приносят пользу людям. От меня же нет им никакой пользы, а потому не возвеличивай меня, сравнивая  с этими двумя полезными животными». Получив такой ответ, этот человек раскаялся и со слезами сам пришел к шейху за прощением.

Устазы очень строго различали дозволенное от недозволенного. Так, о Кунта-хаджи рассказывают, что однажды он пропалывал кукурузу на своем поле, когда его мюриды пришли помочь ему на работе. Кунта-хаджи отметил прополотый ими участок и весь урожай с него раздал в виде милостыни. Сам он питался только тем, что добывал собственным трудом.

Устазы никогда  не стремились к искусственной популярности, не пытались казаться лучше, чем они есть, и не позволяли этого своим мюридам.

Так, некий мюрид из Цацан-юрта как-то сказал своему устазу, что что хотел бы повязать голову чалмой. Кунта-хаджи посоветовал ему: «Вначале повяжи чалмой свое сердце, избавься от грехов и недостатков и лишь после этого можешь повязать голову чалмой. Если ты хочешь надеть чалму не ради Бога, а чтобы возвеличить себя в глазах людей, то это обернется против тебя самого».

Они учили своих последователей-мюридов не только обрядам богослужения, но и жить честным трудом. Они работали вместе со своими мюридами не только на своей земле или земле каждого мюрида, но и помогали беднякам. Такой коллективный труд являлся одной из форм воспитательной работы, способствовавшей развитию нравственных начал личности.

Устазы – как наставники нашего народа, без сомнения, были людьми богато одаренные талантами и способностями. Они умели постигать сказанное в тайне, могли оказать помощь больным, читать мысли других…

Житель Урус-Мартана Бала Бахаев, состоявший в вирде Солса-хаджи, рассказывал следующее (со слов отца): «В один жаркий день мы, мюриды Солса-хаджи, жали хлеб. Это был месяц поста. Уставшие и разогретые солнцем, томимые жаждой, мы пошли к берегу речки, чтобы в воде  немного остудиться. Мы находились в воде, когда к нам верхом подъехал Солса-хаджи. «Чора, – позвал он по имени одного из нас, – вода  еще осталась?» –  «Осталась», – ответил Чора с улыбкой. «Жажда всех мучает, Чора, надо потерпеть», – упрекнул его Солса-хаджи. После того как он уехал, Чора признался, что каждый раз, окунаясь с головой в воду, незаметно делал несколько глотков. Об этом и узнал Солса-хаджи, хотя его не было с нами».

Помимо указания народу верного пути, устазы также берегли его от бедствий, что было еще одной обязанностью, добровольно возложенной ими на себя. Для достижения этой цели они готовы были претерпевать любые трудности.  Так, когда в 30-х годах войска НКВД окружили село Урус-Мартан с требованием выдать Солса-хаджи и Билу-хаджи, угрожая в противном случае его полным разрушением, оба эти авлия добровольно сдались властям, чтобы избежать разрушений и жертв  среди людей…

Устазы оставили после себя немало свидетельств подлинной святости. Только истинному авлия под силу привести народ к мусульманской вере – так Кунта-хаджи, с Божьей помощью, смог распространить ислам среди ингушей. Все святые, проповедавшие в Чечне, оставили после себя множество людей, сведущих в исламе, а также целые мусульманские общины, религиозно-философские школы.

Поскольку авлия были людьми, обладающими глубокими познаниями, то все данные ими наставления и все их дела находятся в полном соответствии с сурами Корана и Сунной Пророка – да благословит его Аллах и приветствует.

Вся их деятельность была направлена на укрепление веры среди чеченского и ингушского народов. Этой цели они достигали не путем насилия над людьми,  а добрым словом и мудрыми поучениями, раскрывающими красоту и свет веры. Тому, что было навязано силой, «обращенный» никогда не будет следовать от чистого сердца. Двуличие, проявляющееся во внешнем следовании обрядности, при внутреннем отрицании сути – один из величайших грехов.

Зная это, устазы находили самые разные формы добровольного привлечения чеченцев к служению Богу, практически во всех чеченских селениях  открылись мечети и школы при них. В крупнейших селениях – Урус-Мартан, Шали и других – открылись учебные учреждения, в которых обучение исламу велось с гораздо большей глубиной. Более того, каждый устаз подготовил немало исламских ученых-теологов.

Чеченские устазы выпустили немало религиозных философских книг, как на арабском, так и на чеченском языках.

Особенно большое значение имели книги, написанные чеченским алфавитом на основе арабской графики. По большей части это сочинения, знакомящие с основными столпами ислама и написанные в  доступной форме прекрасным чеченским языком. Благодаря письменным работам устазов,  расширялись горизонты применения чеченского языка, создавалась религиозная терминология. Они также успешно развивали дело распространения грамотности среди народа.

Среди тех, кто занимался этой благородной деятельностью, – известный устаз Сугаип-мулла из Шали. Так, он издал арабско-чеченский словарь, в котором не только дал переводы отдельных слов, но и часто встречающихся выражений. Кроме того, он, как и другие чеченские авлия, сочинял назмы.

Чеченские авлия, пишущие назмы, овладели достижениями религиозной поэзии восточных народов, строго соблюдается размер стиха, ритм, рифма… Устазы, жившие в горных районах, в своих письмах, назмах и другой деятельности широко пользовались языком жителей равнины. Так, через   назмаш и жайнаш (религиозная философия) чеченские устазы создавали единый для всего народа литературный язык.

Таким образом, великие авлия, сплачивая чеченские тейпы вокруг единой религии и понятного для всех языка,  формировали единую чеченскую нацию.

Период активной деятельности устазов и авлия составляет приблизительно около 100 лет – с 40-х годов Х1Х века до конца 40-х годов ХХ века. В это время стали традиционными совместные ночные богослужения, происходившие в определенные дни и состоявшие в совершении коллективного намаза  прославления Пророка – да благословит его Аллах и приветствует – исполнения зикра, чтения сур из Корана…. Эта традиция сохранилась и сейчас. Неизменными со времени устазов остаются обряды похорон и организации поминок.

Все знатоки ислама относились друг к другу с подчеркнутым уважением. Они никогда не противоречили друг другу, всякому, обратившемуся к ним по делу, рекомендовали друг друга, не соперничали в любом деле, а, наоборот, сотрудничали, говорили друг о друге только хорошее. Они во всем брали пример с известных всем устазов, подражая принятым у них нормам общения.

Чеченский народ укреплялся в вере и приближался к высоким нормам нравственности благодаря благотворной деятельности устазов. Они  обращали людей к исламу, наполняли наши благородные обычаи исламским  содержанием, находили соответствие между народными адатами и шариатом, а там, где совпадения не было, – убеждали отвергнуть адат и принять шариат, методом убеждения и примером собственной жизни побуждая отвергнуть дикость и жестокость.

Однако полному объединению чеченского народа и достижению им высокой духовной чистоты всячески препятствовала иноземная власть.

Несмотря на это, труд просветителей и учителей нравственности не пропал даром и навсегда остался в сознании чеченского народа.

Ни одна нация не может существовать, если в ней не будет людей, пользующихся всеобщим признанием. В них сосредоточена духовная чистота нации, ее ум и сознание.

Если принять все это во внимание, время жизни и деятельности устазов можно определить как «золотой век чеченской духовной культуры».

Воистину, жизнь наших устазов, их дела и учение служат великим примером служения народу и родине во имя Бога для любого человека, стремящегося к высотам духовной чистоты. [1]

                          Бамат-Гирей-Хаджи и Чиммирза-Хаджи

В Калуге сошлись судьбы многих чеченских святых. Туда они были сосланы царизмом, опасаясь их влияния на широкие массы.

В предписании от 12 декабря 1911 года по Калужскому городскому полицейскому управлению говорится, что главнокомандующий войсками Кавказского военного округа распорядился о высылке в Калужскую губернию под надзор полиции жителей Терской области: Веденского округа – Бамат-Гирей-Хаджи, Сугаип-муллу и Чиммирза-Хаджи;  Грозненского округа – Батал-Хаджи;

Андийского округа – Омара-Хаджи и  др.  Управлению поручалось распорядиться «об определении названных лиц в г. Боровски…», установить над ними надзор, как над наиболее влиятельными шейхами из мусульманской секты «Зикр» – вредной для общественного порядка и спокойствия, и … способствующей разбойничьей деятельности Зелимхана». Царское правительство считало обряд «Зикр» танцем дервишей, танцем неповиновения.

Бамат-Гирей-Хаджи Митаев был одним из тех, кто постоянно учился и совершенствовался, и достиг впоследствии в иерархии суфиев высокого титула – эвлия, шейх. Такой человек обладал даром предвидения. Бамат-Гирей-Хаджи под руководством своего устаза Кунта-Хаджи Кишиева прошел курс института суфийских шейхов. 13 лет провел он в уединении. Научился предсказывать события, читать мысли людей. Он знал дату своей кончины, предсказал войны, депортацию, возвращение из ссылки, катаклизмы «свободной Ичкерии», и даже конец войны с террористами.

Он умер в Калуге 13 сентября 1914 года, прожив 106 лет. Горестная весть о кончине шейха дошла до Чечни намного позже, чем об этом узнали на родине шейха. О том, что перестало биться сердце Бамат-Гирей-Хаджи, узнал его сын – шейх Али Митаев, который тоже обладал даром предвидения. Чтобы убедиться в своих тревожных предчувствиях, он рано утром послал гонца в Дойкур-Эвла (Толстой-Юрт). Али Митаев знал, что отец и Абдул-Азиз Шаптукаев в один и тот же день пришли в этот мир и уйти также должны одновременно. Гонец вернулся с траурной вестью. Он сказал, что на рассвете не стало Докки.

Стали думать, как доставить тело усопшего святого на родину? Но, оказалось, что и этот вопрос был предрешен заранее.

А случилось так, что святых из Чечни доставили в калужскую тюрьму под вечер, до захода солнца. Был зимний день. Бамат-Гирей-Хаджи временно разместили в коридоре тюрьмы, для него не хватило отдельной камеры. Через переводчика  он попросил у начальника тюрьмы разрешения на проведение коллективной вечерней молитвы.

– Какой намаз? Вы что, на курорт прибыли? – возмутился тот.

Через некоторое время раздался странный гул. Выглянув в окно, начальник тюрьмы увидел, как во дворе люди совершали намаз, расстелив на снегу свои кавказские шубы. Он быстро вызвал начальника охраны и проверил замки камер, куда были заточены горцы. Все замки были на месте. А у дверей, как и положено, стояли стражи, которые ничего не ведали о пропаже узников. Вскоре тюремный двор опустел. А Бамат-Гирей-Хаджи сидел в коридоре и, как ни в чем не бывало, перебирал четки. Этот эпизод описала в своих воспоминаниях Ларина-Бухарина – жена известного большевика.

Разумеется, начальник тюрьмы обо всем этом доложил генерал-губернатору князю Горчакову, а тот – царю Николаю. И получилось так, что впоследствии Бамат-Гирей-Хаджи лечил больного сына царя, и в награду за это попросил выполнить одну просьбу:

13 сентября 1914 года я должен уйти в мир иной, – сказал он, – распорядитесь, чтобы мой труп спецвагоном доставили до станции Аргун в Чечне.

Царь дал слово. Вероятно, знал об этом и шейх Али, но, допуская, что слово царя может разойтись с делом, решил похлопотать о доставке тела отца на родину.

В Ведено к начальнику округа была отправлена делегация, в том числе и супруга шейха Аруг1аз.

Узнав о кончине шейха, начальник выразил соболезнование. Он сказал, что с 1овдой (так зовут в народе шейха) они были дружны, и шейх не раз спасал его от разных напастей.

Велико было также удивление генерал-губернатора Калуги, когда на его стол легла депеша из Санкт-Петербурга с приказанием доставить тело шейха в Чечню отдельным вагоном со всеми почестями.

Когда состав прибыл в Аргун, здесь было столпотворение народа. Первым поднялся в вагон Висита-Хаджи из Гелдигена. Он сказал: «Сегодня 14-й день, как перестало биться сердце нашего шейха, но на лице его нет признаков смерти, душа его бессмертна».

Когда тело Бамат-Гирея-Хаджи доставили в Автуры, его мюриды хотели забальзамировать его, чтобы поместить в мавзолей, который был уже построен в селе. (Зиярт стоит там и поныне). Тогда сын покойного – шейх Али – пошел на хитрость. Он оставил с собой несколько человек, а всех остальных отправил на полуденный намаз. Тем временем он с помощниками и похоронил шейха.

Зиярт Бамат-Гирея-Хаджи (в народе – 1овдин зиарт) стал местом паломничества для мусульман. Когда нас (чеченцев) выслали, взрывались мечети, надмогильные камни, мосты, тротуары. Но Зиярт 1овди устоял, как святыня, не подвластная ни времени, ни сильным мира сего.

Шейх Бамат-Гирей-Хаджи завещал после возвращения чеченцев из 13-летней ссылки в Казахстан раскопать его, обмыть и заново похоронить, как вновь усопшего. Семеро автуринцев исполнили завещание святого.  –  «Даже 40 с лишним лет спустя тело 1овды оставалось нетленным, – рассказывали они, – как будто тот только что прилег после утомительной работы».

Летом 1958 г., когда тело шейха извлекли на свет, в природе происходили удивительные явления. Реки вышли из берегов, трое суток непрерывно лил дождь. Поток не принес людям бед, а лишь унес бесчисленные свалки мусора.

Шейх 1овда и Чиммирза-Хаджи были друзьями. Годы ссылки сблизили их еще больше.

Чтобы быть рядом с 1овдой, Дукка попросился в Калугу. Но раньше, чем он, оказывается, попросил об этом местное начальство и сам Бамат-Гирей-Хаджи. Когда у него сложились добрые отношения  с генерал-губернатором С. Горчаковым, 1овда первым делом попросил его перевести из Боровска в Калугу Чиммирзу-Хаджи. Его просьба была удовлетворена.

В распоряжении С. Горчакова от 16 февраля 1912 года сказано: «Удовлетворить ходатайство Митаева. Чиммирзу-Хаджи Хамерзаева с семейством оставить для отбывания срока вместо Боровска в городе Калуга». Семью Хамерзаева поселили в доме по улице Ивановская.

Вдали от родины богословы не теряли присутствия духа. Его друг Дукка тоже мог предсказывать будущее. Даже надзиратели шли за советом к ученым богословам. И сон, растолкованный  Дуккой, оказывался вещим.

В младенчестве умер сын Дукки и Субийхат Исраил. Зайдя в комнату, чтобы покачать люльку, Субийхат услышала, как малыш, едва научившийся говорить, произносил священные слова: «Аллох1ума сели1ала, сайдина Мухьаммади ва1ала». И рассказала об этом супругу.

– Как грустно, что  ты поведала мне об этом, – с сожалением заметил Дукка, – в нем были задатки от шейхов, но тайна его разгадана, и он долго не проживет. Но тот, кто придет на его могилу и поделится своей горечью, найдет облегчение.

Вскоре Исраил умер. Его могила на кладбище всегда ухожена. Здесь дышится легко, земная усталость слетает с плеч, и становится спокойно душе.

Дукка предсказывал войну, высылку в Казахстан, и то, что село Курчалой расширится до самого леса, а Майртуп приблизится своими постройками до самой реки на границе с Курчалоем. Предсказывал он и многое другое.

Чиммирза-Хаджи завещал своему роду не сворачивать с пути Аллаха, верно служить своему народу. Зная, что власть будет преследовать его близких  родственников, он посоветовал им не ставить на своей могиле Зиярт. Его воля была выполнена, но могила шейха все равно стала местом паломничества мусульман.

Чечня – колыбель шейхов. Они предсказали конец грязной войне. Предсказали мирную, счастливую жизнь, полную достатка и справедливости. Народ в это верит!

 

                        Великий чеченец – эвлия Кунта-Хаджи Кишиев  

 

       Шейх Кунта-Хаджи, сын  Киши, родившийся примерно в 1830 году в горном ауле Исти-Су (Мелча-Хи), является самым ярким, общепризнанным во всем исламском мире чеченским святым – основателем суфийского братства зикристов.

Позже  Кунта-Хаджи вместе с родителями переселился в аул Илсхан-Юрт, расположенный  в самом сердце Нохч-Мохка (Ичкерии), где и начал с молодых лет проповедническую деятельность.

Солнечная гора Эртан, возвышающаяся  над всем Нохче-Мохком, тоже стала святой для чеченцев с тех пор, как устами великого Кунта-Хаджи с нее стали возмещать утомлённому, доведённому царизмом до отчаяниям чеченскому народу мир, согласие, единение в добре и вере.

Кунта-Хаджи воистину пришёл наиболее драматический  час в судьбе своего народа и действительно спас его дух не только от существовавших, но и от ожидавших его позже невероятных бед.

Об этом свидетельствует, в частности, Александр Солженицын, давая характеристику чеченцам в экстремальных условиях:

«Но была одна нация, которая совсем не  поддалась психологии покорности, – не одиночки, не бунтари,  а вся нация целиком. Это чеченцы»

Величайшая гуманистическая деятельность шейха Кунта-Хаджи искажалась, подвергалась клеветническим изменениям властями  в советскую эпоху. Но ещё более трагично то обстоятельство, что учение святого шейха не было осознано народом накануне новой страшной национальной беды – войны в Чечне 1994-96гг.

О характере, о духе учения шейха Кунта-Хаджи лучше  всего расскажут проповеди и наставления, которые мы собрали из свидетельств мюридов братства Кунта-Хаджи, и  выносим на суд читателей. Вместе с тем, считаем  полезным немного  рассказать о времени Кунта-Хаджи.  Книга Вахита Акаева «Шейх Кунта-Хаджи. Жизнь и учение» вышла в г. Грозном в 1994 году.

В ней автор, в частности, пишет:  «Утвердившийся в Дагестане, Чечне и Ингушетии ислам имеет свою специфику, сложившуюся под воздействием суфизма».

Суфийский тарикат накшбандийна и способствовал распространению и укреплению ислама на  Северном Кавказе. Он усилился  в Дагестане в Х1Х веке,  когда многие представители официального ислама перестали соблюдать нормы Корана и шариата, стали  попирать права бедных в угоду местной эксплуататорской верхушке и царским чиновникам.

Надо сказать, что этот тарикат дал толчок объявлению газавата – священной войне имамом Гази-Магомедом горской социальной верхушке и экспансионистской политике царизма на Северном Кавказе.

Исторический спор имама Шамиля с Эвлияъ  Кунта-Хаджи завершился, как известно, тем, что вековое сопротивление  горцев Северного Кавказа с несоизмеримо сильным и жестоким завоевателем,  было сломлено. Шамиль, породивший газават, стал почетным гостем российского царя, а конец жизни провёл в священной для мусульман Мекке (насколько нам известно, до Мекки Шамиль не дошел – Ред.). Кунта-Хаджи, всю жизнь проповедовавший смирение, мир, доброту   и справедливость, зимой 1864 года был арестован, (с ведома царя Александра II-го), и в тюрьмах Новочеркасска и Устюжино сполна испытал судьбу заурядного уголовника. Святой Кунта-Хаджи был замучен одиночеством, голодом и холодом. Письма шейха, которые так и не дошли до семьи и родственников, свидетельствуют о тяжких испытаниях, которые он переносил, смиренно и с достоинством.

Вахит Акаев в названной работе справедливо пишет: «Будучи выходцем из беднейшей части чеченцев, на земле, завоеванной Российской империей, он пытался установить духовное братство, социальное равенство, добивался выполнения этой программы всем своим существом, высоконравственными поступками, силой своего духа. Успех в борьбе с социальным злом он видел не в применении силы, а в нравственном самоочищении, возвышении, взаимной поддержке горцев в вечном поиске Бога. Строгий аскетический образ жизни, глубокая набожность, желание облегчить людские страдания привлекли на сторону шейха наиболее пострадавших в войне чеченцев. Отношение к Кунта-Хаджи царских вельмож и самого императора было совершенно иным, нежели к Шамилю…. В отличие от него, Кунта-Хаджи не воин и он  не совершал военных подвигов. Он миротворец, святой. Его подвиги лежат в сфере духовной.  В политическом отношении, в стремлении к неограниченной власти, Шамиль и русские императоры  – близнецы, хотя и являлись злейшими врагами. Кунта-Хаджи же – их полный антипод.

Для царизма люди с мироззрением Кунта-Хаджи были куда более опасны, чем Шамиль. Для царских властей Кунта-Хаджи фанатик, преступник, подбивающий людей служить не господам, а Богу.

Поэтому в официальных царских документах он зачислялся «в политические преступники», «фанатики», ибо искал праведное общество, призывая жить по справедливости, по законам совести, мучился до самоистязания, переживая за людские пороки. И в самой России подобные Кунта-Хаджи «фанатики» всегда подвергались гонениям. Кто знает, может русский император, подписывая рескрипт об аресте Кунта-Хаджи, упреждал возможность распространения и проникновения его «крамольных» идей в массы мусульманского населения России?

Последователи Кунта-Хаджи не признают факт его смерти, считая, что он скрылся и явится вновь, тем самым признавая его Махди (последним мессией, приёмником  пророка Мухаммеда, да благословит его Аллах и приветствует). В самые трагические годы для собственного народа шейх Кунта-Хаджи не уставал взывать к взаимной помощи и милосердию.

Зло, грубая сила, антиподная власть погребли слабые, начавшие распространяться в Чечне и за её пределами ростки новой философии ненасилия. Так и хочется перебросить мостик от духовного мира Кунта-Хаджи к духовному миру Льва Толстого, а то него к Мохандасу Ганди…»

С течением времени мир не становится, к сожалению, более справедливым, менее коварным и злым. Не сокращается количество войн. Каждая развитая страна пытается завладеть наиболее совершенным оружием, применение которого поставит человечество на грань полного самоистребления. Поэтому для наиболее разумной части человечества всегда будут интересны и необходимы такие люди, как чеченец Кунта-Хаджи, русский Лев Толстой, индус Махатма Ганди. Они – совесть земли. Они – истинные пророки Всевышнего на земле, исповедовавшие разную по названию, но единую,  по сути, Веру! Веру в добро, справедливость. Веру в милость Всевышнего Творца, сотворившего людей разными по национальности, но едиными в своих во всех возможностях познать истинность своего предназначения. [4]

Элах-Мулла из Надтеречного   

«Элах-Мулла из Надтеречного  –  один   из   первых  шейхов-проповедников  с  Надтеречного. Его  современники  так  отзывались  о  нем: «Элах-Мулла  сочетает  в  себе  храбрость  Турпал-Али, нравственную  воспитанность  Умар-Асхаба  и  красивый  голос  Дауда-Пайхамара».

Предки  Элаха – выходцы   из  Нашхоя, откуда  переселились  в  Чечен-Аул. Позже  его  дед  Иба  переселился  в  Девкар-Эвле. Здесь  у  него  родились  два  сына – Дибар  и  Тахир. Впоследствии  Дибар  переселился  в Пседах (Доьлак), а  Тахир  в  Зебир-Юрт (Аьчкахит1е). Из  потомков  этих  обоих  сыновей  вышли  шейхи. К  примеру, ими  стали  внук  и  правнук  Тахира – Дени  и  Бахауддин  Арсановы, а  также  сын  Дибара – Элах. Последний  родился  в  Пседахе  в  1836г.

Согласно  рассказу  Махмуда  Абурзакова, племянника  Шейха, Элах  пророчествовал  с  детства  и  был  очень  привержен  богословию. Поэтому  отец  отдал  учиться  его  в  медресе  своего  родового  села  Энгеной. Здесь  пересекаются  жизненные  пути  Элаха, Успа-Муллы  и  Докки  из  Девкар-Эвла. В  двенадцать  лет, окончив  весь  курс  обучения в  медресе, Элах  вместе  с  Успой  дает  обет  признания («тоба») Абу  Шейху  из  Аксая (Ташкечу).  Тот  возглавляет  на  него  вирд (обязанность): после  каждой  молитвы  славословить «Лаилаха  иль Аллах (Нет  Бога  кроме  Аллаха). Элах-Мулла  был  очень  предан  своему  новому  наставнику. Об  этом  свидетельствует  следующая  легенда.

Однажды, желая  проверить, насколько  брат  Абаз  верит  в  его  святость, Абу-Шейх попросил его залезть в горящую печь (жаровню, где жарят кукурузные зерна для того, чтобы намолоть из них муку (ахьар). Но тот отказался.

– Я знаю, кто туда залезет, – сказал шейх.

Не успел он это сказать, как на улице появился Элах-Мулла. Абу повторил свою просьбу, обращаясь на этот раз к ученику. Элах незамедлительно исполнил ее. Когда он залез в жаровню, Абаз в ужасе трижды закрутился и вскрикнул:

– Ты изжарил человека! На  тебя  ляжет  кровь! Ты  с  ума  сошел  на  старости  лет?!
Но  Абу, ничуть  не  смущаясь, произнес: – Элах, выходи  из  жаровни!

Молодой  человек  вышел  живым  и  невредимым. Только  одна  бровь  была  чуть-чуть  спалена. Позже  Элах-Муллу  узнавали  по  этой  метке.

В  50-гг.  19 века  шейх  женился  на  Витате   из  Эллин-Юрта. Она  родила  ему  четырех  дочерей  и  одного  сына (по  другим  данным – трех  дочерей  и  двух  сыновей). Из  детей  кроме  Айшат  и  Зайнап  все  умерли  в  младенчестве. Зайнап  вышла  замуж  за  Усама, сына  Докку-Шейха. Так  как  эвлияъ остался  без  потомка, он  усыновил  некоего   Саида, который  позже  стал  известным  муллой. После  женитьбы  Элах-Мулла  вместе  с  семьей  и  родителями  переселился  в  Терское (Чанты-юрт).

Здесь  в  1870  году у  Дибара  родился  младший  сын  Абурзак (во  время   прихода  советской  власти  он  был  старший  в  Чанти-Юрте). Кроме  него,  у  Элах-Муллы  было  еще  два  брата  – Межа  и  Ибрагим.

В  1858  году  Элах-Мулла  был  избран  председателем  суда  или  Совета  страны (Мехк-Кхела), в  составе  которого  он  открыл  Махкам, занимавшийся  проблемой  возврата  земель,  миротворчеством  путем  прекращения  межтейповых  усобиц  и  вендетты. Так, например, в  1865 году  Элах-Мулла  пресек  столкновение  ингушей  с  карабулаками. Для  этого  во  главе  довольно  большой  партии  мюридов  он  выехал  в  Назрань  и  выступил  перед  народом  с  требованием  соблюдать  порядок  и  спокойствие. В  ответ  ингушские  офицеры  и  старосты  высмеяли  его. Тогда  дружина  шейха  окружила  их, и  они  вынуждены  были  принять  его  требования. После  этого  авторитет  Элах-Муллы  быстро  возрос. Даже  Абдул-Азиз (Докку-Шейх) на  вопрос, кто  старше – он  или  Элах? – отвечал: – Хотя  по  годам  я  старше  него, все  же  считаю  Элах-Муллу старше  себя. В  1871г., попросив  разрешения  у  чантиюртовцев, жители  Новых-Атагов (Жима-Атаг1а), избрали  Элах-Муллу  кадием  своего  села. Эта  должность  за  шейхом  оставалась  в  течение  тринадцати  лет (1871-1884гг.). Некоторые  из  завистливых  атагинцев  говорили:

– Почему  кадием  избрали  этого  молодого  надтеречненца, как  будто  в  нашем  ауле  достойных  людей  нет?

Позже  произошла  история, заставившая  клеветников  изменить  свою  точку  зрения. Однажды  в  мечети  Элах-Мулла  попросил  людей  не  расходиться  после  молебна, сказав, что  они  должны  пойти  вместе  на  соболезнование  (тезет)  по  поводу    смерти  одного  атагинца. Но  все  знали, что  тот, которого  шейх  имеет  в  виду, жив  и  здоров. Поэтому  они  подумали, что  кадий  сошел  с  ума. Но  все  же, после  совершения  намаза, люди  пошли  за  ним. По  дороге  ими  был  встречен  некто, только  что  идущий  от  того, к  кому  вел  Элах. Узнав  цель  визита  встречных, он  тоже  впал  в  недоумение, но  из  любопытства  последовал  за  ними. Шейх  оказался  прав. Дело  было  так. Спустя  некоторое  время  после  ухода  гостя (того  самого, которого  встретили  визитеры), взобравшись  на  табуретку,  пострадавший  потянулся, чтобы  сорвать  гроздь  домашнего  винограда. Споткнувшись, он  упал  и  ударился  о  какую-то  железку, вследствие  чего  и  наступила  внезапная  смерть. Не  прошло  и  пяти  минут  после  этого  несчастного  случая, как  Элах-Мулла  привел  к  месту  происшествия  не  веривших  ему  атагинцев. С  тех  пор, удивленные  сбывшимися  предсказаниями  шейха, они  признали  Элаха  святым.

Однако  жизнь  людская  не  вечна, будь  то  волхв  или  пророк. Элах-Мулла  ушел  из  жизни  в 49 лет.

В 1884г.  он  был  сослан  по  ложному  обвинению  царского  подполковника  Шиды  Эльмурзаева, владельца  больших  земельных  угодий, простиравшихся  от Девкар-Эвла  до  Мекен-Юрта. Задерживая  частный  скот, за  потраву  принадлежащих  ему  пастбищ, он  брал  крупные  штрафы  с  жителей. Таким  образом, он  накопил  мешок  золота.

В  то  время  Шида  был  в  дружеских  отношениях  с  Элах-Муллой  и  даже  несколько  раз  спас  его  от    преследования  властей.

И  вот  в  один  день  подполковник  попросил  шейха  посоветовать, как  ему  поступить со  своим  богатством. Элах  высыпал все  золото  на  ковер, разделил на три  части  и  сказал:

– Две любые  кучки  оставь  себе, третью  раздай  нищим  и сиротам.

Недовольный  Шида  грубо   отрезал: Как ты  думаешь, если  бы, следуя  твоей  болтовне, я  раздавал  свое  имущество, у  меня  собралось  бы  столько  золота?

Оскорбленный  шейх  молча ушел. Как  бы  в  отместку  за  скупость, чуть  позже подполковника  обокрали.

Тогда  вспомнил  о  своем   ясновидящем  приятеле Элах-Мулле  и  вновь  обратился  к  нему  за  помощью – с просьбой  способствовать  поимке  вора. На  этот  раз  волхв  отказал  ему. Тогда  последний прибег  к  убийствам  невинных  людей  только  из-за  незначительных  подозрений  в  краже.   Не  желая оставаться  равнодушным  к  происходящему  произволу,  Элах-Мулла  обратился  к  виновнику  кражи  с  просьбой  возвратить  имущество    подполковника. Это  был  житель  Кень-Юрта  по  имени  Мутуш, давно  поддерживающий  связь  с  ворами, часто  гостившими  у  него. Знавший  все  это, Элах-Мулла  не  стал  выдавать  воров, потому  что  деньги  Шиды  тоже  были  накоплены  неправедным  путем. Только  начавшиеся  убийства  заставили  шейха  пойти  к  Мутушу  со  своей  просьбой. Думая, что  из  уважения  к  нему тот  исполнит  ее, Элах   ушел  домой. Посоветовавшись  с  ворами, Мутуш  вынес  решение (чтобы  шейх  не  смог  донести  до  них) обвинить  в  сообщничестве  ворам. Эльмурзаев  передал  обвинение  властям, в  результате  чего, вместе  с  Мутушем Элах-Мулла  был  арестован. Их  заточили  в  тюрьму  в Грозном. Позже  переправили  во  Владикавказ. Оттуда  арестантов, приговоренных  к  10-летней  ссылке, в 1885г.  отправили  в  Одессу. Заточенные  в  кандалы, Элах-Мулла  с  Мутушем  стояли  на  берегу  Черного  моря  в  ожидании  прибытия  корабля, на  котором  их  должны  были  переправить  на  один  из  необитаемых  островов. Завидуя  прохожим, Мутуш  сказал: – Как  они  счастливы, Мулла, что  хотя  бы  могут  свободно  ходить  без  оков!  Элах  не  согласился  с  его  суждением: – Мутуш, на том  свете  они  будут  завидовать  нам, – сказал  он. Люди  думают, что  меня  выслал  Шида. Это  неверно. Кроме  Аллаха, меня  никто  не  мог  выслать. День  ото  дня, обращаясь  за  помощью  ко  мне, люди  стали  забывать  дорогу, ведущую  к  мазару  волхва  Абу  из  Таш-Кечу. Чтобы  предотвратить  это, я  семь  лет  в  каждой  молитве  просил  Бога  забрать  меня. Вот  он  и  услышал  мою  мольбу. Мутуш, ты  возвратишься  домой один, без  меня. Я  скоро  покину  этот  мир.

С  прибытием  корабля  заключенных  посадили  для  отправки. Уже  третий  день  они  плыли, и  все  эти  дни  Элах  держал  пост. Подозвав  Мутуша, он  сказал  ему:

– Сегодня  я  ухожу  в  мир  иной. На  кораблях  мертвых    не  держат, а  выкидывают  за  борт. Не  сопротивляйся  этому  обычаю. У наших  спутников – татар, может, найдется  марля  под  саван. Искупай  меня  после  смерти, обвяжи  марлей  и, привязав  к  какой-нибудь  доске, брось  в  море. Удивленный  рассказом  шейха, Мутуш  спросил: – Как  же  исполню  твою  просьбу, ты  ведь  потяжелеешь  после  смерти?

Элах  ответил: Стоит  прикоснуться  к  моему  трупу, и  он  повернется  в  нужную  тебе  сторону.

Предсказание  шейха  исполнилось. Со  слезами  на  глазах  Мутуш  исполнил  его  завещание. Когда  труп  выкинули  в  море, члены  русского  экипажа  с  удивлением  воскликнули:

– Старик, посмотри, что  там  делает  твой  покойник! Почему  ты  не  оповестил  нас  о  его  святости? Мы  бы  похоронили  его  на  берегу. Мутуш  оглянулся  и  увидел  Элаха, идущего  по  глади  моря – между  двумя  шейхами, в которых  он  узнал  Хаваж-Бауддина  Накшбанди  и  Абу-Шейха  Аксайского. Так  ушел  из  жизни  знаменитый  Элах-Мулла.

Страшное  известие  о  его  кончине  потрясло  Чечню. Известный  своим  мастерством  Абдул-Вахаб  Дидимов  из  Аксая  сделал  для  шейха  надмогильную  стеллу, которую  поставили  на  чантиюртовском  кладбище. По  завершении  церемония  близкий  друг  и  сосед  покойного  Асхаб  рассказал  людям  следующую  историю:

– Однажды  мы  с  Муллой  были  здесь  на  кладбище. Элах  долго  смотрел  на  кладбищенскую  землю, потом, со  словами: «Не  знаю, где  будут  гнить  мои  колени, но  почитать  меня  будут  вот  здесь”, – ткнул  посохом  то  самое  место, куда  сегодня  поставили  чурт. В  настоящее  время  некоторые  склонны  считать, что  останки  Элаха, поднятые  с  моря,  похоронили  в  Багдаде  и  над  могилой  соорудили  мазар. Но  точное  место  захоронения  так  и  осталось  неизвестным.

 

                              Дени Арсанов. Шейх, патриот и дипломат

 

«Исследователи, обращающиеся к истории и, особенно к такой тонкой материи, как  обычаи, традиции, духовная культура этноса, очень часто в ходе воспроизведения  исторического, игнорируются в угоду политической конъектуре, сиюминутным идеологическим установкам.

В традиционном  чеченском обществе  институт шейхизма, который сложился в царское время, занимает важное место в духовной культуре чеченского этноса.

Как в царское время, так и в советские периоды этот институт подвергся ликвидации. Были подвергнуты  насилию духовные лидеры, отстаивающие народные интересы: шейх Кунта-Хаджи, Алибек-Хаджи, шейх Бамат-Гирей-Хаджи, Элах-Мулла, Докку-шейх, шейх Чиммирза, Дени-шейх, Сугаип-Мулла, Кана-шейх, Али Митаев и  многие другие.

Мюридизм – это учение о пути (поиске пути) ведущего к Богу, под руководством учителя (устаза). Мюридизм никогда не призывал к «беспощадному истреблению всех немусульман».

Выявляя документы в архивах, собирая этнографический материал, автор [3] накопил немало сведений о жизни, деятельности и нравственно-религиозных воззрениях целого ряда чеченских шейхов.

Шейх Дени Арсанов (мюриды его имя не произносят, называя таинственным именем Деда, что в суфийской иерархией означает «глава ордена, достигший высшей степени посвящения») является последователем тариката накшбандий.

По  некоторым источникам Дени родился в 1851 г. в семье энгеноевца Тахиран Арсы из Зебер-Юрта. Он происходил из знаменитой в Чечне семьи. По утверждению Дзахо Гатуева, исследовавшего шейхизм в Чечне в 1925-26 гг., его дед был другом князя Бековича-Черкасского, а сын этого князя вскормлен матерью Дени.

Отец Дени служил в царской милиции. В юношеские годы Дени был против того, что бы его отец служил царю, и настойчиво просил его бросить службу. Но, практичный отец, материально обеспечивающий своих детей, не мог пойти на это. За примерную службу был награжден орденами и медалями.

Когда отец умер, Дени раздал награды отца соседским детям. Его взаимоотношения с царской властью были напряженными, ему не раз приходилось принимать участие в стычке чеченцев с казаками.

В 1877 году Дени участвовал в восстании Алибека-Хаджи Зандакского  и  в течение 27 дней находился в боевых сражениях. Нередко во главе небольших отрядов он совершал набеги на своих врагов. Известно, что еще в молодости он предсказывал некоторые события. Готовясь к набегам, он заранее сообщал, будет ли в ходе набега удача или нет. После ряда успешных предсказаний в народе его стали называть шейхом.

Царские чиновники пытались схватить его и организовали охоту за ним. Это обстоятельство вынудило его перебраться на новое место жительство в аул Умахан-юрт, где стал работать кузнецом. Затем переехал в Кизляр, работая здесь на полях помещиков, возделывал виноград.

Позже, вместе со своими дагестанскими «друзьями», он уезжает в Москву, где начинает работать мастером по серебру. Часто человеческие пороки затмевают разум и толкают нравственно убогих людей на преступления. Возненавидев более искусного и удачливого Дени,  «друзья» решили отравить его, но он чудом остался жив.

После приезда из Москвы  Дени жил в Мекен-хуторе, имел свой дом, а затем переселился в Кень-юрт, где со своими друзьями и мюридами соорудил мост. В народе его так и называют «Дедин т1ай».

В жизни шейха важное место занимала благотворительность. По этому поводу о Дени люди и поныне рассказывают легенды.

В 1905 году  Дени  переехал со своей семьей и мюридами в Грозный.

Построил дом в Гехах. И здесь Дени продолжал общественную благотворительность, раздавал бедным людям милостыню, строил мосты и дороги. Его дома всегда были открыты для бедных, находивших  приют и гостеприимство. В 1904 году в г. Грозном он построил  духовную школу-медресе, где обучались дети бедняков (ныне здание находится по  улице им. П. Лумумбы).

В деятельности шейха основное место занимало примирение ссорившихся и кровников. Его авторитет в народе вызывал зависть у социальной верхушки чеченцев.

В ходе Первой  мировой войны, в 1915 г, группы чеченских мулл и офицеров (в  числе которых был Деда, Джанар-Али-мулла, полковник  Адуев, Джамал-Эддин Шерипов и др.) отправились в Тифлис к  наместнику Кавказа с жалобой на  античеченские действия местных властей. Как рассказывал мулла Джанар-Али, ожидая приезда наместника, прибывшие  в Тифлис  чеченцы часто собирались в гостинице и обсуждали  будущее своих детей-офицеров. Некоторые  видели их на службе царю. Но Дени,  вмешавшись в их рассуждения,  заметил, что напрасно они беспокоятся об их будущем, поскольку –  после окончания  войны – в России царя не будет. Полковник Адуев и Джамал-Эддин Шерипов на слова Дени  ответили:  «Напрасно ты говоришь это нам. Такие вещи говори своим мюридам!»

Тогда Дени обратился к мулле Джанар-Али  и потребовал:  «Пиши: такого-то числа, такого-то  года Николай будет свергнут». Предсказание Дени-шейха сбылось.

В апреле  1917 г. прошел съезд чеченского народа: Ахмед-Хан Мутушев, Тапа Чермоев, Таштемир Эльдерханов, Сугаип-мулла Гойсумов, Дени Арсанов. Арсанов Дени  становится  комиссаром этого совета, сменив Т. Эльдерханова.

С уничтожением царизма  и при отсутствии  твердой  власти, в Чечне участились случаи столкновений  между казаками и чеченцами, что резко обострило межнациональную ситуацию в г. Грозном.

12 декабря 1917г.  в Грозном казаки, при участии некоторых грозненских большевиков, учинили погром чеченцев, в ходе которого погибли невинные люди. В чеченских селах поднялась волна возмущения, раздавались голоса  о необходимости  отомстить за погибших. Распространялись слухи  о том, что вооруженные чеченцы готовят нападение. Население города готовилось к обороне.

Понимая,  что  в Чечне может вспыхнуть междоусобная война, во  избежание  дальнейшего бессмысленного противостояния,  Дени Арсанов – в сопровождении 53 мюридов –  из с. Девкар-Эвла спешно отправился  в Грозный с  миротворческой целью.

Он предчувствовал, что уже не вернется живым из Грозного. Об этом свидетельствует следующее:  во-первых, шейх, предвидя свою участь, предупредил мюридов о том, что многим из тех, кто решился его  сопроводить, уже не суждено будет вернуться живыми. Тех, у кого малые дети, он попросил вернуться домой.

Кроме того, оставляя порог своего дома, он обратился с вопросом к жене:

– «Сегодня  Всевышний, предопределяя мою судьбу, даст мне выбор: либо продолжать жить  имамом, либо принять газават и предстать перед ним. – Что бы ты посоветовала мне?»

– «Я бы посоветовала стать имамом», – вымолвила жена. На что шейх с улыбкой ответил: «Тогда я со спокойной душой приму газават», – и вышел из дома.

27 декабря 1917 года в станице  Грозненской произошла большая трагедия – погибли Шейх и более 30 его мюридов.

Шейх Дени Арсанов похоронен на кладбище, расположенном в  городе Урус-Мартан. Над его могилой воздвигли мавзолей, который  продолжает  оставаться местом паломничества его многочисленных мюридов из Чечни и Ингушетии.

Мы часто говорим, что история не знает согласительных наклонений. Правда и то, что прошлое невозможно переделать, а вот односторонние субъективные оценки, ложное обвинение в адрес исторических личностей и целых народов, без сомнения требует пересмотра, переосмысления.

Данная публикация о накшбандийском шейхе Дени Арсанове – скромный вклад на этом пути. [3]

                             Солса-Хаджи и его сын Абдул-Хамид

На  разных  трагических  этапах  нашей  Родины  и  народа  шейхи  и духовные  лидеры  делали  все  возможное  и   зависящее  от  них,   чтобы  остановить  смертоносную  войну,   чтобы  предотвратить  невинные  человеческие  жертвы.  Каждый  раз,   когда вокруг  нашего  народа  складывалась  трагическая  ситуация,  нас  спасала  религия  и  инстинкт  самосохранения.  Каждый  раз  мы  находили  компромисс,  чтобы  наш  народ  выжил как   этнос,  несущий  в  себе  огромный  духовный  потенциал,  и  здоровый  генетический  фонд.  Каждый  раз наш  народ, бившийся  с  неравным  противником,  обескровленный  и  уничтоженный, уходил  в  горы, спасая  тем  самым  оставшихся  в  живых  от  полного  уничтожения,  а  затем,  возрождаясь  из  пепла,   вновь  опускался  на  равнину,  и  начинал  мирную  жизнь.

Мы  расскажем  о  Солсе-Хаджи (в миру – Сулейман)  и  его  сыне  Абдул-Хамиде (1885-1946гг.).  Солса-Хаджи  был  младшим  сыном  Яндара.

В те  трудные  для  Чечни  почти  все, оставшиеся  в  живых,  чеченцы  влачили жалкое  существование. Горцы  были  на  грани  физического  уничтожения.  Результатом  долгой, истребительной  войны  явилось  разрушение  производительных  сил,   люди  остались  без  всяких  средств к  существованию. Помимо  материальных   лишений  и  невзгод,  люди  переживали  острый  психологический  надлом: «Как  мусульманам  жить  в  условиях  христианского  государства,  под  властью  православного  царя?» Такой  ситуации  до  сих  пор  не  было  в  жизни  горцев.  На  Восток, в  единоверную  Турцию,  потянулись обозы  горцев,  груженные  жалкими  пожитками.

У  чеченцев, обычно, роль  психологов  брали  на  себя  самые достойные  и  прозорливые  люди,  особенно остро и чутко воспринимавшие  боль  ближнего, и  они  старались  словом,  как  могли,  утешить  страждущего. Они  обращались  к  религии,  которая  в  трудные  времена  всегда  спасала  и  утешала.  Советам  шейхов  жадно  внимали.

С годами дар провидения Солса-Хаджи расширяется  и  углубляется. У  него  появляются  послушники-мюриды. Призывая людей  к  доброте, любви  и  милосердию, благотворительности, сам  он  трудится,   не  покладая  рук. Трудятся  его  мюриды,  многие  из  них  становятся  зажиточными  людьми,  которые  щедро делятся  тем,  что  имеют,  с   неимущими. Закат – религиозный  налог  с  прибыли, милостыня  и  благотворительность,  соблюдались  ими  неукоснительно.

События  Кавказской  войны,  приведшие к  уничтожению  около 80%  чеченского  народонаселения,  оставили  неизгладимый  след  в  сознании  Яндарова  и  превратили  его  в  убежденного  противника  всякого  насилия.  Его  убеждениям  стала  проповедь  мира,  человечности.

В  отличие  от  многих  своих  современников,  посвятивших  себя  религиозной  деятельности,  Солса-Хаджи  Яндаров  не  обучался  в  специальных  исламских  учебных  заведениях.   Его наставником и  учителем  был  видный  религиозный   деятель  из  кумыцкого  села  Аксай (Ташки-Чу) Баширов  Апти, сын  известного  Башира-шейха  или  Абу,  чеченца  по  национальности  из  тайпа  дишни.

Солса-Хаджи  для  всех  находил  слова  утешения  и  надежды.  Как  и  его  духовный  наставник  Апти,  он  неустанно  повторяет,  что  непременным  условием   приближения  к  богу,   является нравственный  и  духовный  образ  жизни,  незлобивость,  умеренность,  доброта  и  трудолюбие:

–  Пусть  падшие  духом  воспрянут  от  встречи  с вами,  пусть  впавшие  в  печаль  возрождаются,  никогда  не  уставайте  ободрять  людей  добрым  словом,  одаривайте  их  живым  лучом  надежды.

– Не  лгите,  не  обманывайте.  Даже  собственного  коня  не  подзывайте,  поманив  пустой  торбой  из-под  овса.

–  Чтите  отца  и  мать  свою,  ибо  не  будет  вам  спасения  в  жизни  грядущей  без  родительского  благословения.

– Будьте    добрыми  и  заботливыми,  не  браните  жен  и  детей.  Короток  век  человека  на  земле,  не  оскверняйте  жизнь  гневом  и  пустословием.

–  Чтите  землю,  на  которой  живете.  Из  земли  тела  наши  и  в  землю  обратятся.  Не  оскверняйте  ее,  даже  кипятка  на  нее  не  выливайте.  Таковы  были  наставления  Солса-Хаджи  всем.  Люди, общавшиеся  с  ним близко,  утверждали,  что  он  знал  и  понимал  язык  растений  и  животных.  Он  также  лечил  раненых  зверей.  Многие  его  приближенные  люди  видели,  как  он  на  фаэтоне  ездил  в  лес  с  бинтами  и  горшком  меда. Оставляя  своих  спутников  на  дороге,  сам  углублялся  в  чащу  леса,  где  и  лечил  медведя  –  перевязывал  его  и  кормил  медом.

Еще  в  период  массового  истребления  духовенства  в  середине  20-х  годов, он  был  приговорен  к  расстрелу  без  суда  и  следствия.  Его   удалось  спасти  в  тот  момент,  когда  его  выводили  на   расстрел. Шейх  даже  отдал  шубу,  чтобы  ее  не  испортили  при  расстреле  –  так  велика  была  его  покорность  воле  Аллаха.  Спасло  его  ходатайство  Н. Гикало  и  М. Калинина  (в прежние  трудные  времена  он  спасал  их от голодной  смерти).

Солса-Хаджи   был  шейхом,  обладавшим  огромной  исторической  прозорливостью.  Многие  его  предсказания  сбылись  с  необыкновенной  точностью. Будучи  опрошен  о  судьбе   советской  власти,  он  ответил,  что «она  похожа  на  горную  речку:  вода  в ней  чиста  и  прозрачна  только  в  самом  начале,  чем  далее  бежит  по  равнине,  тем  больше  в  ней  ила, мусора, грязи. И, как  многим  быстрым  речкам,  ей  не  добежать  до  моря».

Еще  в  20-е гг.  предсказал  геноцид  выселения:

– Вижу  снег  на  спинах,  жены  и  матери  рыдают,  дети  малые  плачут  и  много  народу  в  чужой  стороне  развеют  косточки,  а  наши  горы  высокой  травой  зарастут.

Но  главное  в том,  что  он  был  учителем  народа, выделявшим  его основные  нравственные  ценности:  веру,  обычаи,  смирение  перед  Богом,  милосердие  и  щедрость.

Солса-Хаджи постоянно  приходилось  быть  начеку,  скрываться  от  властей.

Послереволюционные  годы  три  года  своей  жизни он  провел  на  хуторе  в  Шатойском  районе.  Весной  1929года   Солса-Хаджи  не  стало.  До  самой  смерти  у  него  была  несгибаемая  воля;  даже  будучи  парализованным  на  правую  сторону,  он  левой   рукой  на  кукурузной  муке,  насыпанной  в  большой  чан,  арабской  вязью  давал  наставления  своему  сыну Абдул-Хамиду.

Похоронен   он  в  селе  Урус-Мартан.

У  Солса-Хаджи  было  две  жены.  Первая –  Жансари (которая  родила  4-х сыновей  и  2-х  дочерей, вторая – Саду из с. Гойты,  которая  родила  3-х  сыновей).

Абдул-Хамид Яндаров  и  был  ее  сыном.  Абдул-Хамид был  очень  образованным  для  своего  времени человеком.  Наряду  с  русским  языком,  он  владел  арабским,  персидским, тюркским  и  другими  языками.  Он  был  опорой  для  своего   отца  и  братьев. Как  и  его  отец,  ни  разу  не  назвал  себя  шейхом. Стараясь  уберечь  знакомых,  родных,  он  объявил  себя  простым  коммерсантом. Он  в  полной  мере  испытал ад  сталинских  лагерей.  Его  пытали  жаждой  в  красноводских  песках, его  объявляли  умершим  и  помещали  в  мертвецкой  вместе  с трупами, четыре  раза  его выводили  на  расстрел  и  после  инсценировки  бросали  в  карцер.  Из  последнего  заключения  он вернулся  незадолго  до  выселения.  Как  и  отец,  он  обладал  провидческим  даром.  Зная о  надвигающейся  беде и  том,  что многих  развеет  по  миру  сталинский  геноцид  и  многим  не   суждено будет  встретиться  друг  с  другом,  ни  вернуться  в  отчий  край, он  организует  несколько  народных  гуляний –  ловзар. Это  в  то  время,  когда  люди  боялись громко  слово  сказать.

По  прибытии  личного  вагона  Берии  на  железнодорожный   разъезд  недалеко  от  Грозного,  главный  сатрап  пригласил  к  себе   Абдул-Хамида Яндарова  и  Баудина  Арсанова.  Берия  сообщил  о  поголовном  выселении  чеченцев  и  ингушей.  Яндаров  сказал,  что  женщин,  стариков и  детей  во  все  времена  щадили. Если непременно  надо  выслать, то  пусть  ограничатся  высылкой  одних  мужчин.  От  этих  слов  у  Берии  стала  багровой  лысина.

– Что  Вы  тут о детях  да  женщинах  толкуете?…  Заступники  нашлись. Вас  следовало  бы  утопить,  как  предложил  товарищ  Сталин,  вывезти  составы  и  утопить. В  России  люди  воюют,  умирают, и  никто  не  разбирает  женщин и  детей,  а тут  бандиты.

–  Но  там  воюют  и  наши  чеченцы, –  продолжал  свою  мысль  Яндаров, – но  воюют  против  чужеземцев, захватчиков,  а  здесь  убивают  свой  народ.

– Поздно, –  отрезал  Берия. – Указ  Верховного  Совета  о  вашем  выселении  уже  подписан.

–  Врешь, – сказал  вдруг  Яндаров  твердо  и  резко.

У  Берии  начали  трястись  руки,  он  выронил  пистолет,  который  доставал  из  ящика  стола.

– Врешь, – во  второй  раз   проговорил  Яндаров.  – Чеченцы  вынесут  и  это,  и  вернутся,  а  ты  руки  свои  будешь  грызть,  выклянчивая  жизнь. Яндаров вышел  спокойным  неторопливым  шагом,  дверь  открылась как  будто  сама  собой.

Еще  при  жизни  своей  отец  его Солса-Хаджи  сказал  ему:

– Абдул-Хамид,  когда  тиски  преследователей  зажмутся  слишком  сильно,  и  ты  захочешь  отойти  в  мир   иной,  тебе  следует  только  помолиться, и просьба  твоя  будет  услышана  и  исполнена. Так  и  случилось.  Устав  от  постоянной  слежки  и  преследований,  в  конце  октября 1946 года  в  ссылке  в  Казахстане  Абдул-Хамид  собрал  друзей  и  соратников,  чтобы  сообщить  печальную для  них весть о  том,  что  покидает  этот  мир.

Просьба  была  услышана,  Всевышний  дал  ответ (т.е.  послал  болезнь). Родственники  и  последователи, слезно  умолявшие  его не  покидать  их,  были  вынуждены  смириться  с  его   доводами  о  том,  что  он  устал  от   постоянного  неусыпного  контроля  и  преследования  со  стороны своры   работников.  Если  он  сейчас  попадет  к  ним  в  руки,  то  умрет  без  могилы («Барз  боцуш  вовр  ву»).

Он  по-своему  благодарил  людей,  оказавших  ему  услуги.  Хирургу,   который  должен  был  сделать  ему  операцию,  он  заплатил  десять  золотых  червонцев.

Через  неделю  после  его  похорон,  потрясенный  увиденным,  хирург,  профессор  по  фамилии  Бакалов,  пришел  к  родным  Яндарова  и  рассказал,  что во  время  операции,  после  того,  как  уже было произведено  вскрытие,  внезапно  погас  свет.  Все  врачи  поначалу  просто  растерялись:  как  же  дальше  продолжить   операцию?  Но  электричество  дальше  оказалось  ненужным  – все  нутро Абдул-Хамида излучало такой мерцающий  свет,  что  врачи  отлично  видели,  как  при  лампе.  Ошеломленный  врач,  сам  видевший  это  чудо,  пришел  вернуть золотые  монеты (родные  не  знали  об  этом) и  оставил  одну  на  память и  сохранить  как  реликвию.

Его  похоронили  в  1946 году  в снежную  ноябрьскую бурю. Позже   прах  Абдул-Хамида перевезли   из  Казахстана  в  Чечню  и  перезахоронили  в селении Мартан-чу  Урус-Мартановского  района,  над  могилой  которого,  как и  над  могилой  его   отца  Солса-Хаджи,  построен  мавзолей-зиярт.

Год, собиратели: 2022, Центр народного творчества МК ЧР

Демильханова Б.А. Место хранения: архив Центра народного творчества МК ЧР

Источником описания жизненного пути шейхов стали архивные документы, устные рассказы, которые сохранились в народной памяти до наших дней, исследования как российских, так и  зарубежных авторов

• М.Ахмадов, 1956г.р. Писатель, поэт, драматург. «Чеченская традиционная культура и этика», г.Грозный, 2006г.
• Р.Ш.Албагачиев «Шейхи Дени и Багаудин Арсановы», Нальчик, ООО «Тетраграф», 2015 г.
• В.Х.Акаев – доктор философии, профессор, религиовед.
•  В. Х.Акаев. «Шейх Кунта-Хаджи. Жизнь и учение».

  г.Грозный, 1994 г.

• Ф.Шабазова.
• Сулейманов Ахмад,  1922г.р.; Топонимия Чечни –  1997 год 
• А.Духаев

2022г

ОНН зарегистрирован: ГБУ «ЦНТ» ЧР, Номер: CHECH097.

Полное наименование: Государственное бюджетное учреждение “Центр народного творчества” Чеченской Республики.